ПОЛЕТ НА МАРС

Сережа играл в игру странную,
Отправлялся в космический дальний поход.
Залез с тапками в пустую ванну
И сказал, что это его звездолет.

Мама на кухне котлеты жарила,
Через окно говорила с соседкой на лоджии,
Потом её пчела в нос ужалила,
В общем, ей было не до Сережи.

Сережа в ракету таскал подушки,
Чтобы мягче была посадка на Марс,
Из туалета взял лыжи и клюшки,
Чтоб жечь, если кончится в баках газ.

Игрушки взял, чтоб дарить марсианчикам,
Котлету у мамы стащил на обед,
Придвинулся ближе к ручкам и кранчикам
И скрылся в скафандре из старых газет.

«На взлет! На старт! Три, ноль, восемь! Включение!
В космос выходит пилот Петров!»
Крикнул и ведра привел молотком в движение,
Изображая моторов рев.

При этом и сам гудел пронзительно:
«Уау! Уау! Эй, там, сторонись!
Мой космолёт несётся стремительно.
К звёздам далёким взлетает ввысь!»


Так долго гудел и стучал он старательно.
И вот совершает посадку на Марс.
В иллюминатор смотрит внимательно.
Ведь все марсиане сбегутся сейчас.

И впрямь, сквозь отверстье скафандра газетного
Он видит глаза, и картошкою нос.
Наверное, это служба секретная
Всех прилетевших проводит опрос.

Марсианин кричит: «Это что же такое!
Кто это всё, скажи, сотворил?»
Ему дружелюбно махая рукою,
Серёжа скромно в ответ говорил.

«Землянин Петров прилетел, путешествуя
На звездолёте, который он сам
Винтил, колотил, в этом деле усердствуя,
И мчался с любовью и с радостью к вам»!

«Ах, так!» - закричал марсианин панически,
«На Марс, говоришь, полететь захотел?»
Сорвал он с Серёжи шлем космический.
Серёжа, увидев его, обомлел.

Загадочным образом в одно мгновенье
Тот превратился в маму его.
Не ждал он такого себе приключенья.
А Марс превратился в Землю легко.

«И где я ошибся, где развернулся?
Быть может, не там привязал я метлу,
Что мой звездолёт на Землю вернулся?»
Думал Серёжа, стоя в углу.

ПРАЗДНИК ЖИВОТА

Мы с Мишкой гуляли с утра часов шесть.
Потом захотели, конечно, поесть.
Побежали скорей к домовой кухне,
По восемь пирожков как ухнем!

Запили сладким, горячим чаем.
Ногами болтаем, сидим, скучаем.
«Чего бы ещё полезного сделать?»
Мишка буркнул: «Пора пообедать»

«Нет! – закричал я Мишке, икая, – Стоп!
У меня живот уже, что твой лоб!
Если я чего ещё съем,
То полезу сам из себя, как крем!»
Мишка нахмурил брови серьезно
И говорит так медленно, грозно:
«А если мороженого по триста грамм?»
«Не… разорвет меня. Лопай, сам».

«А если с орехами и вареньем клубничным?»
«Ну, разве что, будет пломбир коричневый…»
«Вот и поладили». Мишка вскочил
И меня за собой как буксир потащил.

Вбегаем в ближайшую мороженицу.
А там от мороженых полки ломятся.
С вареньем, орехами и шоколадом.
Мишка запрыгал: «То, что нам надо!»

Меня посадил у стенки за стол,
А сам за мороженым бодро пошел.
Приносит ореховое, коричневое,
А сверху варенье течет клубничное.

Потом принес еще кофе со сливками,
«Это нам – говорит – для запивки».
И вот ведь, что странно, увидев все это,
Я ожил как дерево солнечным летом.

За ложку схватился, вонзился в пломбир
И крикнул в окно: «Как прекрасен наш мир!»
«С конфетами – Мишка урчит – надо справиться,
А то они в кармане расплавятся».

«О чем разговор! Давай разворачивай!
Ты, Мишка, почаще, так деньги растрачивай!
Вот это обед! Не то, что котлеты!
Люблю тебя Мишка! Тебя и конфеты!»

ПИЛА И БУЛКИ

Ребёнок булки обожал,
Но меры в этом он не знал.

И пожелав покинуть дом,
Не смог пройти в дверной проём.

Тут рядом папа был с пилой.
Проём расширил он дверной.

У басни этой есть мораль.
Её забудешь ты едва ль.

Коль рядом нет пилы и папы,
Ты булки сладкие не хряпай.

Made on
Tilda